При всей своей политической депрессивности последнее десятилетие является золотым веком оппозиционной политической публицистики в России*. Сегодняшние авторы очень разные, многие из них исторически подкованы, умны, проницательны, остроумны, а иногда и сведущи в социальной теории. Пишут убедительно и веско, особенно интересно, когда прямо противоположное.
Вот Евгений Ихлов призывает радикальных демократов протянуть руку дружбы оставшимся не у дел привластным праволибералам (медведевцам-инсоровцам и Ко), поскольку "из придворно-аппаратной фазы партия медведевцев (а это действительно много чиновников, предпринимателей, интеллектуалов, задыхавшихся в атмосфере путинской опричнины) обречена перейти в фазу диссидентства, пусть и осторожного по тактике, но стратегически нацеленного на "диалектическое снятие" путинизма... Радикалы должны протянуть руку умеренным для создания единой "антиопричной" коалиции, выступающей за торжество права и за демократию. Радикалы должны избавиться от тех, кто использует стихию недовольства для создания расистских и тоталитарных, необольшевистских движений. Именно для удержания баланса в пользу либеральных принципов радикальным демократам важен союз с умеренными".
Александр Скобов доказывает неизбывность привластной роли правых либералов: "Их духовное родство с путинизмом вполне очевидно. Крайне идеологизированные фанатики "дикого капитализма", они никогда не ставили под сомнение два краеугольных камня ельцинско-путинской системы: захват основных экономических ресурсов страны группой "эффективных менеджеров" (действительно вполне эффективных в деле захвата и удержания собственности) и отказ государства от большей части своих социальных обязательств. Это для них и есть либерализм. Тотальная коррупция, полицейский произвол и попрание гражданских прав, жульничество с выборами могут вызывать у них некоторое эстетическое отторжение, но не более". Кроме того, Скобов самым важным делом ради справедливости считает экспроприацию собственности олигархов. Ради этого он был готов даже предложить союз с коммунистами, если бы не брезгливость к чекистско-антисемитскому амбре зюгановского лагеря. Однако остается направленность на союз с левыми силами, причем радикальными — стремящимися к экспроприации олигархической собственности.
Кто прав? Когда не на что опереться, попадаешь под влияние каждой аргументации, пока читаешь. Если же есть некая идейная и теоретическая платформа (а для меня это модели российских циклов, развилки и пути их преодоления — см. книгу "Колея и перевал"), то противоположные взгляды оказываются точками в общей картине. В эту мозаику встраиваются и мысли других блестящих аналитиков, публицистов, которые пишут, казалось бы, совсем о другом.
Разумеется, будет необходима широкая мирная коалиция, настроенная на децентрализацию, а затем на делегитимацию и бескровный демонтаж сложившегося режима "ручного управления" с системной коррупцией.
Это означает необходимость компромиссов между будущими новыми центрами силы и влияния, опирающимися на свои социальные группы и слои, которые всегда будут разнородными.
Еще многие годы спектр настроений и политических сил будет включать правых (либералов) и левых (социал-демократов, коммунистов), державников и западников, радикалов, умеренных реформаторов и жестких консерваторов. Идея широкой коалиции разнородных сил с одним ограничением — отказом от насилия и неправовых репрессий в политике — вполне примиряет вышеуказанные на первый взгляд антагонистические позиции.
Действительные и суровые трудности обнаруживаются за пределами этого спора. Ярко, доходчиво, с искренними интонациями разочарования и отчаяния Леонид Радзиховский пишет об идейной нищете оппозиции и об отсутствии ее поддержки со стороны общества**.
Можно обижаться и ругать автора, а лучше сосредоточиться на соответствующих двух больших задачах, которые назовем интеллектуально-проектной и социально-практической.
Первая задача выводится из вопроса о том, какое социально-политическое и экономическое устройство предлагает реальная ("несистемная") оппозиция помимо очевидностей (свободные и честные выборы, независимый справедливый суд и т. п.).
Есть два крайних подхода к ее решению: либо писать очередную утопическую "концепцию" ("проект", "программу" и т. д.) с перечислением всего хорошего и порицанием всего плохого, либо отдать все на откуп тем, кто будет принимать решения (мифическим пока "Учредительному собранию", аналогу пакта Монклоа и проч.).
Требуется же средний вариант: задать главные структурные характеристики желаемого общественного устройства, учитывающие причины прежних неудач, блокирующие новое соскальзывание в авторитаризм и стагнацию, открывающие путь к согласию разных групп и слоев, к свободному развитию и процветанию.
Серьезные шаги в данном направлении делаются (см., например, цикл статей "Пермский договор" в "Ведомостях", особенно содержательные идеи Александра Аузана с соавторами и Кирилла Рогова).
В социально-практическом плане нужно добиться общественной поддержки не для лиц и партий (что привычно), а для идей и соответствующих направлений коллективных действий. Речь должна идти также о масштабной трансформации массовых представлений об угрозах и возможностях. Перелом наступит, когда наиболее активные и влиятельные представители разных социальных групп и слоев поймут, что благополучие и порядок обусловливаются не "сильной рукой" и подавлением "врагов", а договорами и честной игрой по правилам. Понимание же это достигается не столько через "просвещение" и политические проповеди, сколько в ходе совместного решения назревших локальных проблем, в ходе борьбы граждан за свои права и за справедливость.
Ростки гражданской самоорганизации уже есть. Речь идет об автомобилистах, "синих ведерках", Комитете 101, "Антиселигере", массовой поддержке деятельности Алексея Навального, движении "сделай добро трем другим" и т. п. Оппозиция пренебрегает ими, а ведь
именно политикам-оппозиционерам следует помогать этим движениям словом и делом, включаться в решение волнующих людей проблем. Только такие действия позволяют надеяться на расширение поддержки со стороны общества
и на формирование пресловутой "субъектности перемен" (см. "Памятку гражданскому и политическому активисту").
Самая же нетривиальная третья задача состоит в том, как связать между собою первые две, — убедить критическую часть разных социальных групп, что новый общественный договор, новое политическое и экономическое устройство вполне соответствуют их интересам, ценностям, представлениям о самих себе.
Впереди нас ожидают как минимум несколько лет застоя и деградации нынешнего режима, скорость разрушения которого никто определять не умеет. Рассчитывать нужно, пожалуй, на стайерскую дистанцию.
Неминуемый системный кризис приведет либо к насилию с новым откатом к авторитаризму, либо к мирной институциональной революции с перспективой реальной демократизации. Второй желательный выбор в этой судьбоносной развилке напрямую зависит от успеха в решении трех обозначенных задач.
* Разве что эпоху Герцена, Некрасова и Добролюбова можно поставить в ряд с сегодняшним расцветом публицистики, но исторический флер и масштабность талантов середины XIX века лишь отчасти скрывают социальную незрелость и политическую наивность тогдашних золотых перьев (чего только стоила наивная вера в крестьянскую общинность как путь к социализму).
** Леонид Радзиховский обычно поет примерно одну и ту же арию безнадежности и фатализма. Не думаю, чтобы он выполнял чей-то "заказ", но плохо то, что эта проникновенная песнь играет роль самоисполняющегося пророчества. Чем больше людей поверят в такой беспросветный фатализм (то есть в вечную колею тупого патернализма масс, репрессивной власти и рабства для России), тем больше уедет талантливых и сильных, тем больше сопьется тех, что послабее, тем вернее "прогноз".
Вы можете оставить свои комментарии здесь
